«Северная» сага: недалеко было жестоко

Вы спросите: «А почему это в предыдущем эпизоде «Саги» мы даже не намекнули на предстоящие советским гражданам испытания?». Отвечаем: потому, что не в наших правилах ставить в финале статьи минорную точку. Ведь чем «за упокой» заканчивать, лучше уж, ей Богу, с него начинать. Завершать же следует, как водится, «за здравие». Впрочем, это уж как получится. Что же касается исправности «машины времени», так небрежно «швырявшей» нас в самые разные периоды более чем вековой деятельности редакции «Северянки», то о ней мы беспокоились зря. Нет, это «пространственно-временное» устройство не сломалось, а было намеренно остановлено, чтобы попытаться без спешки и по возможности подробно раскрыть, полагаем, интересную и волнительную для читателей-костромичей тему. В любом случае, перед тем, как обратиться к обещанному ранее рассказу о 1947-м, нам следует «отбежать» на несколько месяцев назад и оказаться у истоков самого трагического события первых послевоенных лет…

Голод! Массовый голод, «атаковавший» ряд регионов РФССР, Украину, Молдавию и унесший жизни, предположительно, свыше 1 миллиона человек. Начался он летом 1946 года, своего пика достиг в феврале-августе 47-го, но некоторое число голодных смертей фиксировалось даже и в 48-м. Причины, его вызвавшие, как любили в свое время говорить, были и субъективными, и объективными, то есть самыми разными. Это: послевоенная разруха и развал экономики, уничтожение врагом украинских и белорусских сел, нехватка рабочих рук, прежде всего мужских, «выбитых» в кровопролитных боях, недостаток тяглового скота и сельскохозяйственной техники, засуха, а местами затяжные дожди, помешавшие убрать и без того небогатый урожай. Имели место просчеты руководства страны, такие как неоправданный экспорт существенной части зерновых за рубеж и создание так и не понадобившегося стратегического резерва на случай новой войны. В этих ошибках, впрочем, никто не спешил признаваться, ни полслова о них, как и о фактах, связанных с повальным голодом мы не найдем ни в центральной, а тем более – в региональной прессе.

Напротив, «Северная правда» от 25 августа 1946-го, то есть напечатанная в то время, когда нехватка продуктов стала уже всем очевидной, размещает материалы «радужного» характера, рекомендованные, несомненно, Москвой. Вот целый разворот из двух средних полос, сформированный под общей шапкой «Наша жизнь будет краше и богаче». Однако ключевое слово в этом заголовке «будет», ведь если присмотреться, то «Величественная программа», она же новый пятилетний план хозяйственного и культурного развития страны, «заточена» на 1950-й. Только к этому, конечному году четвертой сталинской пятилетки ожидается «Обилие продуктов и промтоваров», будет произведено видимо или невидимо: мяса, рыбы, масла – животного и растительного, сахара и той же самой муки, которой так не хватало уже сегодня, сейчас!

Нельзя, впрочем, сказать, что государство, которое всячески замалчивало проблему, не предпринимало никаких действий по ее смягчению. Уже осенью 46-года Правительством была установлена денежная компенсация населению в 100-110 рублей, прежде всего, для граждан с низкими доходами, прозванная «хлебной надбавкой». А спустя два месяца Совмин принял постановление «О развертывании кооперативной торговли продовольствием и промышленными товарами…», которое, возможно, спасло не одну жизнь. И, конечно же, с главы каждой республики, края или области под страхом партийного взыскания, а то и чего похуже, требовали выполнения плана хлебозаготовок.

Несомненно, эта в буквальном смысле жизненно важная и обязательная тема нашла должное отражение и на страницах «Северянки». Первая полоса буквально каждого номера газеты в период с лета по глубокую осень (время уборки озимых и яровых) пестрит «зерновыми», а после «картофельно-овощными» заметками, постоянно публикуемыми «Досками почета» с названиями лучших хозяйств-сдатчиков и отличившихся в страдную пору комбайнеров и «машиноводов». Лейтмотивом всего этого бесконечного ряда корреспонденций можно считать ноябрьский заголовок-лозунг «Стране дорог каждый пуд хлеба!». Еще и в «СП» от 3 декабря находим материал о необходимости выполнения государственного плана хлебопоставок, а дальше – как отрезало. А потому из номеров конца 1946 – начала 1947 годов нам так и не удалось узнать: а было ли реализовано задание по хлебо- и, кстати, льнозаготовкам?

Думается, на этот вопрос следует дать положительный ответ. Иного и быть не могло, область план сделала, другое дело, что с таким, вероятно, «скрипом», что он был услышан даже в столице. Вот вам факт, может быть, «в строку» – под занавес 46-го первый секретарь Костромского обкома ВКП(б) А.А.Кондаков решением Политбюро был освобожден от должности, в том числе и в связи с «имеющимися недостатками в работе».

Жаль Украину, жаль Молдавию, но давайте о России. Здесь от засухи и связанной с ней бесхлебицы наиболее пострадало правобережье Нижней и Средней Волги, а также Центральное Черноземье – Воронежская, Курская, Орловская и Тамбовская области. Как видим, наш регион, представитель Нечерноземья, в этот скорбный перечень не вошел, но и в нем, как и у ближайших «соседей», отмечалась пониженная урожайность зерновых.

Что это означало на деле? А то, что опираясь на известные нам документы, в том числе хранящиеся в фондах нашего архива, можем предположить: голода – ни массового, ни даже существенного – в наших краях не было. И говорить, следует, пожалуй, лишь о разной степени недоедания ввиду недостатка продовольствия. Эта нехватка, притом, была относительной. Так, из публикаций «Северянки» узнаем, что многочисленная группа хозяйств умудрилась сдать государству сверх плана «излишки» хлеба и картофеля!

Причем, как ни удивительно, хуже всех пришлось сельскому населению, ведь городские – рабочие, служащие и их иждивенцы получали по карточкам небольшие, но стабильные нормы хлеба. Кроме того им порою удавалось прикупить что-нибудь дополнительно в системе общепита своего предприятия или на рынке. Колхозники же за свой труд получали очень мало – и зерна, и овощей, и денег. Потому в районах области нельзя исключать единичные случаи голодных смертей. Последнее особенно касалось многодетных и неполных семей, одиноких стариков. Но летом 1947 года в стране был получен хороший урожай зерновых, и с тотальным голодом было покончено…

И вот только теперь, с «сытой» совестью мы оставляем пусть и острую, но побочную тему и возвращаемся собственно к «Северной правде». Заметим, что в 1947-м «законотворческая» деятельность ответственного редактора не отличалась особой активностью. Среди рутинных приказов о назначениях-перемещениях, «хлебных» командировках и декретированных отпусках, лишь несколько документов заслуживают нашего внимания. Очевидно, что разброд послевоенной поры преодолен не полностью, а потому в воспитательном арсенале Ивана Хачатурова преобладают взыскания. «На вид» получает ревизионный корректор за ошибку при сверке полосы. Литсотрудник, сдавший материал «Железная дорога Кострома – Галич будет построена в срок» (ой ли?), допустил в тексте неточности и ошибки, потянувшие на выговор. За то же самое, а еще за искажение фактов заимел взыскание автор заметки «Плоды колхозной инициативы». Еще один выговор схватил собкор за то, что не подготовил подборку материалов по колхозу имени Сталина Сусанинского района: по отношению к хозяйствам, носящим такое Имя, следовало бы быть исполнительнее. Зачисленная на должность с окладом в 500 руб. машинистка-радистка наделяется той самой сторублевой «хлебной надбавкой», о которой речь шла выше. То есть, для коллектива «Северянки» или, по меньшей мере, наиболее низкооплачиваемой его части была актуальна поговорка: «Не до жиру, быть бы живу!».

Халтуру и плагиат усмотрел руководитель в заметке тов. Часовникова (старый знакомый!) под названием «Школьники заготовляют веточный корм». Результат – выговор. Аналогично наказана уборщица за опоздание на службу. Обращаем ваше внимание – Хачатуров никого не увольняет, ведь в большинстве случаев потеря места могла означать критические проблемы с пропитанием для работника и его семьи. И лишь под самый занавес года «ввиду нарушения трудовой дисциплины» от работы освобожден шофер. Впрочем, с такой востребованной профессией он вряд ли пропал.

На этом мы прощаемся с «Северянкой» образца 1947-го, а на какой теме «сердце успокоится» в следующий раз, ваш автор, честное слово, еще не знает…

Олег ДЕ-РИБАС, пресс-служба Государственного архива новейшей истории Костромской области (ГАНИКО)

«Северная» сага: недалеко было жестоко // Северная правда № 13. 2021. 31 марта. С. 21 (PDF, 305Кб)

Назад