Бунт сапожников

О прошлом нельзя судить с позиций сегодняшнего дня. А надо или с позиций того времени, или опираясь на вечные гуманистические ценности. Вот и в этой истории попробуем не судить, а понять. И только тогда делать выводы. Помогут нам в этом личные воспоминания Михаила Задорина – человека, чьим именем названа улица в Костроме.

Кто вы, Михаил Задорин?

Сначала о герое этой публикации. Несмотря на то что его имя носит костромская улица, о нем сегодня мало кто знает. А знать надо – он в числе других видных революционеров делал историю нашего края. Михаил Задорин родился в Селище под Костромой в 1884 году. Видный революционер, активный борец за советскую власть. Вступил в партию большевиков в 1900-м, арестовывался в 1903, 1907, 1912, 1914 годах. Был председателем Костромской губчека, губрозыска, участником подавления Ярославского, Уренского и Кронштадтского мятежей. Арест 1937 года застал его в должности управляющего базой Главтабака. Осужден на 8 лет лагерей. В 1943-м освобожден по болезни, вернулся в Кострому, работал в пожарно-сторожевой охране Костромского ликеро-водочного завода, награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Два сына-комсомольца Задорина погибли на фронте. В 1955-м полностью реабилитирован, восстановлен в партии, за революционные заслуги в революции 1905–1907 гг. награжден орденом Ленина, пенсионер союзного значения. Умер в 1962-м, похоронен в Костроме на городском кладбище.

В архиве новейшей истории Костромской области сохранились воспоминания самого Михаила Васильевича, записанные П. Победоносцевым, отрывок из которых мы публикуем. На наш взгляд, эти записки интересны как свидетельство очевидца того времени. Удивляет неподдельная энергия и ярость, с какой простые рабочие боролись за свои права. Из довольно объемных воспоминаний Задорина возьмем один эпизод о событиях 1907 года в Заволжье.

Пролетарское Заволжье

«1907 год я начал безработным. То, что я продолжал числиться в черном списке, влияло на мое положение. Придешь в какую-нибудь маленькую мастерскую, сразу вопрос:

– А фамилия твоя как?

– Задорин.

– Гм, гм… посмотрим. – И вот хозяин мастерской вынимает из стола папку и в ней начинает перелистывать листки. – Так, говоришь, Задорин? Михаил? Нет, нам не требуется таких.

И снова бродишь по улицам и думаешь: «А теперь куда?» Хорошо хоть, понемножку делятся товарищи своим небогатым куском хлеба.

К весне этого года я оказался «на хлебах» у близкого товарища Михаила Козлова, рабочего Кашинской фабрики. Проживал он в Селищах за Волгой в маленьком, совсем вросшем в землю (о трех окнах) деревянном домике. В свободное время Михаил столярничал, работая или в полутемных сенях, или вытаскивал верстак за домишко в огород. Понемногу столярничал и я, стараясь как-нибудь окупить свою еду у Михаила.

Рабочего класса в то время в слободах Заволжья – Селищах, Никольской и Городищах – было немного, несколько десятков человек работали на Страшновском лесопильном заводе, немного побольше на известково-алебастровом заводе, то же в мастерских при железнодорожной станции. Были еще механические мастерские фабрики Зотова, расположенные там, где сейчас экскаваторный завод «Рабочий металлист». С агитаторами этих предприятий я поддерживал тесную связь.

«Повысить оплату с пары сапог!»

Большое место среди трудового народа Заволжья занимали сапожники. Их было до 300 человек. Хотя и шили сапоги на дому, но были на положении пролетариев, так как работали на хозяйчиков, жесточайше их эксплуатировавших. Вот среди них я и повел свою пропагандистскую работу, призывая объявить забастовку на 1 мая. Многие рабочие меня знали как местного жителя, а наличие у меня свободного времени давало возможность встречаться с сапожниками регулярно и довольно часто. Разговаривали и в чайной, и в библиотеке Перелешиной, открытой ею в 1905 году в собственном дому. До приезда в Кострому эта молодая женщина училась на медицинских курсах в Петербурге и по духу была близка к революционной работе. В этой библиотеке устраивались не только общеобразовательные беседы, но и диспуты на политические темы.

Проведенная пропагандистская работа среди сапожников не пропала даром, большинство этого, казалось бы, неорганизованного рабочего люда решило, что работать 1 мая не будут. При этом они согласились предъявить своим хозяйчикам требования, правда, только экономические, но и это было уже достижение: «Повысить оплату с пары сапог!» Пользуясь боевым настроем сапожников, мы проводили летучки – беседы в домах, чайной, библиотеке и просто на завалинках у домов, рассказывая о пролетарском празднике 1 мая. Так экономическая забастовка перерастала в политическое событие.

Соответствующая работа была проведена нами и на предприятиях Заволжья. Рабочие известково-алебастрового завода и железнодорожных мастерских также согласились предъявить своим хозяевам экономические требования.

1 мая - утро красит...

И вот наступил день нашего праздника, он был по-весеннему теплый, светлый и тихий. К 7 часам утра я уже подошел к зотовским мастерским, у ворот которых столпилось большинство рабочих. Летучий митинг, и народ дружно расходится по домам.

Не задерживаясь здесь, спешу к железнодорожным станциям. Там уже были наши товарищи Козлов, Кутешов и др. Во время короткой летучки было видно, что молодые рабочие оживлены, радостны, а вот некоторые пожилые семейные рабочие встревожены. Один из кузнецов хотел остаться в мастерских и не гасил горн, и мне уже пришлось, с согласия окружающих, принять меры воздействия – я залил огонь.

И вот мы кучками, оживленно беседуя, направляемся к центру – к веселой чайной Сивова.

Маёвка в Каримове

Было странно, что никого из власть предержащих не появилось, как это случалось во всех подобных случаях ранее. А причинами этого оказалось вот что. В эти часы за 3–4 км от Заволжья, возле станции Каримово, проходила первомайская массовка городских рабочих. Собралось там до 200 человек. Какой-то провокатор выдал это полиции, и туда были двинуты полицейские силы, человек 15 конных стражников во главе с урядником. Эта царская опричнина, видимо, рассчитывала застать собравшихся врасплох и произвести аресты. Но оказалось, они сами попали в ловушку. Подскакав к месту, где проходила массовка, урядник закричал: «Все ни с места!» Однако их тут же окружили несколько десятков дружинников из боевых рабочих групп с карабинами и маузерами в руках. Кто-то из боевой дружины подошел к уряднику и в вежливой форме предложил спешиться, поставить оружие в козлы и дослушать выступающих, что и было исполнено. Стражникам было велено затем подождать полчаса после того, как массовка разойдется. Этим «храбрым» воинам ничего не оставалось, как послушаться доброго совета под угрозой оружия.

В чайной Сивова

А мы тем временем пришли в чайную Сивова, где собралось до сотни сапожников. Там было шумно, крикливо, как говорят, дым коромыслом. Все были возбуждены, как будто одержали победу в большом сражении. Многие были под хмельком, то и дело слышались возгласы: «Мальчик, прибор сюда!», «Эй, паря, нам полдюжины ренского!» Рядом со стойкой шипел граммофон, из которого неслись визгливые звуки: «…гай да тройка, снег пушистый».

Когда мы вошли, нас сразу заметили, раздалось со всех сторон: «Ага, вот и Михайло!», «Знай наших!», «Да сюда, сюда вали!» И со всех сторон посыпались приглашения. Балуясь чайком и едва успевая отвечать на вопросы, мы с Сергеевым посматривали в окошко. «Не может же всё спокойно так пройти», – переговаривались мы между собой. И тут, как бы в ответ на наше недоумение, отворилась дверь чайной и показались сначала три стражника, а за ними и урядник. Урядник кого-то высматривал. Шум в чайной попритих. «Они, вашесбродь!» – послышался голос одного из стражников, и он шагнул было в нашу сторону. Но тотчас со стороны сидевших сапожников послышалось: «Эй, осторожней! Выкатывайтесь, покуда целы!» Крики стали возрастать, а возбуждение людей становилось всё сильнее и сильнее. Урядник что-то тихо сказал стражнику, и они все вышли из чайной.

Проклятое пальто

Мы вскоре тоже решили разойтись по домам. Я с одним из товарищей пошел по проулку в гору к Никольской церкви. Немного не доходя до нее, услышал истошный крик: «Бей опричников, бей иродов!» Нас заинтересовал этот шум, и, пробежав немного, мы натолкнулись на сапожника старика Бондарева, известного своим буйным нравом, а рядом с ним стражников. Сразу соображаю – возьмут, надо убегать! Мы с товарищем стремительно бежим за угол церковной ограды, я пытаюсь перескочить через нее, как это сделал мой товарищ, но проклятое пальто, застегнутое всего на одну пуговицу, подолом зацепляется за железную ограду, и я повисаю. Так меня, беззащитного, и стаскивают стражники. Я арестован. Пытаюсь играть в невинного: за что берете? Но в ответ подзатыльники и крик: «Вот узнаешь, забастовщик чертов».

Штурм жандармерии

Через некоторое время я оказываюсь в комнате жандарма железнодорожной станции, где на меня начинают составлять протокол как на зачинщика забастовки в железнодорожных мастерских. Проходит всего 15–20 минут, как в окно слышится крик: «Эй, держись, опричня, мужики идут!» Жандармы было кинулись к телефону, но телефон молчит (оказалось потом – ребята успели обрезать провода на город). И вот нарастает шум, идет большая толпа. В ней не только знакомые сапожники, но и рабочие лесопилки и железнодорожных мастерских, есть даже женщины.

Где-то звякнули разбитые окна, послышалась страшная ругань возбужденных и возмущенных моим арестом сапожников.

Трое жандармов заметались по комнате, и они один за другим выскочили в окно, обращенное на задний двор. Я воспользовался этим, схватил оставленный на столе протокол, изорвал его и выскочил в другое окно, где меня со смехом и радостными возгласами встретила толпа теперь таких уже близких мне людей.

Итоги Первомая

На следующий день я ожидал ареста, но ни в тот день, ни в последующие дни к нам в домишко никто не заглядывал. (Задорина арестовали 7 июля 1907 года, он вернулся в Кострому из ссылки в декабре 1910-го. – Авт.).

Надо сказать, что хозяйчики сапожников после первомайской забастовки не пошли на уступки и не сделали прибавку в оплате за пару сапог. Но этот Первомай оставил большой след в душах людей. Эти события вдохнули в сапожников веру в свою силу. А для нашей партии результатом стало то, что в среде сапожников создалась группа верных товарищей, на которых можно опереться в борьбе за права рабочих».

Николай НИКОЛАЕВ, 
пресс-служба ГАНИКО.

Костромские революционеры и депутаты совета 1905 года
Задорин Михаил Васильевич	Могила Задорина Михаила Васильевича
Бунт сапожников // Костромская народная газета № 29. 2022. 20 июля. С.12 (PDF, 247Кб)

Назад